История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов.
- Карл Маркс
Русь XIV века
«Московские князья рано вырабатывают своеобразную политику, с первых шагов начинают действовать не по обычаю, раньше и решительнее других сходят с привычной колеи княжеских отношений, ищут новых путей» (В.О. Ключевский).
«По смерти Калиты Русь долго вспоминала его княжение, когда ей впервые за сто лет рабства удалось вздохнуть свободно» (В.О. Ключевский).
«Иван Калита был силен между князьями русскими и заставлял их слушаться себя именно тем, что все знали об особенной милости к нему хана и потому боялись его. Он умел воспользоваться как нельзя лучше таким положением» (Н.И. Костомаров).
«Жестоко расправляясь со своими противниками из числа других русских князей, не брезгуя для этого татарской помощью, Калита добился значительного усиления могущества Московского княжества» (Л.В. Черепнин).
«Калита умел воспользоваться обстоятельствами, тем, что приготовлено было для Москвы Даниилом и Юрием, дал современникам почувствовать первые добрые следствия единовластия и потому перешел в потомство с именем первого собирателя русской земли» (С.М. Соловьев).
«Московское государство родилось на поле Куликовом, а не в скопидомских сундуках Ивана Калиты» (В.О. Ключевский).
«Своим знаменитым походом навстречу Мамаю Дмитрий (Донской) перешел от оборонительной к наступательной стратегии борьбы с Ордой. Можно спорить о том, была ли это новая стратегия его собственной инициативой – или он был принужден к этому сложившимися обстоятельствами. Но, как говорится, «факт остается фактом». Это был возврат к великому прошлому» (Н.С. Борисов).
«При имени преподобного Сергия народ вспоминает свое нравственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение политическое, и затверживает правило, что политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной» (В.О. Ключевский).
«Сергий не был исключительно церковным деятелем. Его горизонт не ограничивался чертой монастырских стен. В наиболее драматические моменты истории Северо-Восточной Руси он помогал князьям услышать друг друга, убеждал их прекратить кровопролитные усобицы» (Н.С. Борисов о Сергии Радонежском).
«В действиях Дмитрия виден ряд промахов. Следуя задаче подчинить Москве русские земли… он не уничтожил силы и самостоятельности Твери и Рязани, не умел и поладить с ними так, чтоб они были заодно с Москвою для общих русских целей; Дмитрий только раздражал их и подвергал напрасному разорению…; раздражил Орду, но не воспользовался ее временным разорением, не предпринял мер к обороне против опасности; и последствием всей его деятельности было то, что разоренная Русь опять должна была ползать и унижаться перед издыхающей Ордой» (Н.И. Костомаров).
«Победа на Куликовом поле сгубила Мамая, но не создала какого-либо перелома в русско-татарских отношениях. Облегчение участи Великоросии придет лишь в конце XV века. Но это не умаляет, однако, крупного исторического значения битвы» (А.Е. Пресняков)
«Торжество Дмитрия Донского на Куликовом поле не только положило конец неустойчивому равновесию между Москвой и Вильно, но и превратило Владимирское княжение в ведущую силу консолидации русских земель» (И.Б. Греков).
«Сражение на Дону сделалось символом непобедимого стремления русского народа к независимости, и ни одна русская победа над иноземными врагами вплоть до Бородинского сражения 1812 года не послужила темой для такого количества прозаических и поэтических произведений, как Куликовская битва». (М.Н. Тихомиров).